Красные линии складываются в пул козырей перед торгом

Россия нанесла удар баллистической ракетой «Орешник» в безъядерном гиперзвуковом оснащении по заводу Южмаш в Днепропетровске. Об этом заявил президент РФ Владимир Путин в обращении к россиянам.

Риск крупного конфликта России и НАТО в случае провала переговоров возрастает, особенно учитывая импульсивную манеру нового президента США вести внешнюю политику. Об этом в интервью изданию Украина.ру рассказал журналист, эксперт Центра ПРИСП Петр Скоробогатый.

- Петр, после ударов западными ракетами по Брянской и Курской области Россия не позволила Западу пересечь очередную красную линию. К чему это приведет?

- Мы выходим в период, где красные линии складываются в пул козырей перед большим торгом. Предварительный торг уже начался. Не факт, что попытки договориться закончатся чем-то успешным, но стороны тщательно готовятся. Поэтому нет смысла рассуждать, кто дал разрешение на удары ракетами по России, Байден или Трамп, и какую роль в этом сыграли европейцы.

Это понятная логика повышения ставок для той стороны, которая находится не в лучшем положении перед переговорами. Это характерно не только для Украины, которая терпит военное поражение и, пусть не так быстро, но движется к капитуляции, но и для Запада, который на Украине израсходовал свой ресурс и зашел дальше. Он пропустил момент, когда Украину можно было разменять на бонусы в рамках большой сделки.

Украина становится токсичным активом, и торговаться Дональду Трампу будет сложно. Именно поэтому Запад наращивает какие-то усилия по эскалации, пытаясь приобрести хоть какие-то козыри. Помимо ракет, это, например, очень упорная ставка на Курск. Мы говорили, что это безумная затея Зеленского, но если бы эта затея была совсем провальной, от нее бы давно отказались. Этот плацдарм остается ресурсом для Киева и для Запада, потому что это разменная карта, которых у Запада не так уж много.

У нас тоже есть такие территории, которые мы могли бы легко разменять. Не те, которые наши по Конституции, а, например, в Харьковской области. Если бы ВСУ не стояли в Курской области, то и эти территории им бы не на что было менять. Понятно, что наша переговорная позиция усиливалась бы.

С нашей стороны идет примерно та же самая игра. Северокорейцев никто толком не видел, но наша сторона создает видимость загадки в их присутствии. Это тоже наш козырь: посмотрите, если что, мы можем привлечь дополнительные силы. Это и засвеченные артустановки, которые идут из КНДР, и снаряды.

Удар по заводу Южмаш в Днепропетровске новой ракетой «Орешник» − это тоже сигнал, маячок для Украины. Но не надо рассматривать эти события отдельно от общей повестки. То есть они дали разрешение ракетами, а мы покажем, что у нас тоже есть супер-ракета. Идет набор таких моментов для торга.

- Поясните, пожалуйста, свой тезис о размене территорий. Вы считаете, что наши плацдармы на севере Харьковской области имеют не столько военное, сколько политическое значение?

- Они имеют и то, и другое значение. Многие мои коллеги со мной не согласны, но территориальный вопрос сейчас остается очень значимым для будущих переговоров. Хотя еще более значимым является вопрос о вступлении Украины в НАТО, ее будущего статуса и ориентирования на Запад или на Россию. Но все эти вопросы завязаны на территориальный контроль.

И позиция Запада, и позиция Соединенных Штатов с Трампом во главе вряд ли будет заключаться в отдаче всех территорий, на которые мы претендуем сегодня, в следующем году. Мы очень принципиально говорим, что никакой заморозки быть не может. Почему так принципиально слово «заморозка»?

Россия ясно дала понять, что мы не будем останавливать военные действия на период переговоров. И Россия против заморозки, потому что после остановки боевых действий в большинстве случаев линия разграничения и расход территорий проходят по линии фронта. Для нас этот вопрос принципиален, и мы показываем, что не готовы соглашаться на какое-то деление тех территорий, которые сегодня находятся под нашим контролем. Это принципиальная позиция, которую, как мне кажется, на Западе не все понимают. И сам Трамп не до конца понимает.

Они уже закрыли глаза на Крым и Донбасс, но все еще открытым вопрос остается с Херсоном и с Запорожьем. Якобы Россия нарушила тайные правила войны, поскольку взяла новые территории, хотя должна была воевать за ЛДНР. Но все дело в стратегическом значении сухопутного коридора в Крым, который нам не хотят отдавать.

Предметом торга могут являться только те территории, которые не записаны в Конституции. Больше проблем будет для нас, если фиксировать за собой буферную зону в Харьковской области. Остается вопрос, что будет на территориях, которые примыкают к нашей границе и к нашим новым регионам с точки зрения потенциала украинского государства в военном плане. Тот же Харьков, если мы не добьемся демилитаризации Украины, будет милитаризован и превратится в очень серьезный плацдарм, вдающийся в наше пространство. И военные будут требовать, чтобы Харьков стал демилитаризованной зоной, как Сумы и Чернигов.

- Вопрос об ударах по «старой» территории России дальнобойным оружием тоже был принципиальным до недавнего времени. Теперь Запад поймет, что ему можно использовать и системы ПВО с территории стран НАТО для отражения российских ракетных атак?

- Стороны уже далеко зашли с точки зрения повышения уровня эскалации, исчерпав простые возможности. И где-то рядом находятся вопросы, связанные с непосредственным вступлением стран НАТО, стран Запада в военный конфликт. И президент уже заявлял об участии иностранных военных в запусках ракет. Если Запад, услышав это предупреждение, пошел на повышение ставок, то дальше может быть работа западных ПВО и заход ограниченного контингента на Украину.

Это могут быть попытка атаковать парамилитарными формированиями территорию Белоруссии. Эти сценарии кажутся невероятными, но они просчитываются. Не будет такого, что в случае резкого ухудшения ситуации западной стороне понадобится время на раскачку. Нет, тренировка и раскачка идут прямо сейчас.

Не думаю, что в рамках торга, который идет до января, до инаугурации Трампа, произойдет резкая эскалация. Хотя Украина, Польша, Британия делают все, чтобы сейчас максимально эскалировать ситуацию. И не дать перспективы этой сделке, чтобы как можно глубже втянуть Америку Трампа в этот конфликт.

Но если исходить из очень разных взглядов сторон на территории, заморозку и будущее Украины, то возможен вариант, при котором стороны быстро поймут, что достичь компромисса им не удастся. Это может уйти в вялые долгие переговорные истории, конфликт продолжится. Но надо понять, что те уровни эскалации, которые мы пройдем уже к январю, они никуда не денутся. Если мирные переговоры обрушатся, то стороны будут еще сильнее эскалировать ситуацию.

И комментаторы, которые говорят о конфликте с использованием ядерных вооружений уже не столько нагнетают ситуацию и пугают нас, сколько серьезно оценивают перспективу. Риск крупного конфликта России и НАТО в случае провала переговоров возрастает, особенно учитывая импульсивную манеру нового президента Соединенных Штатов вести внешнюю политику. Не самый большой опыт и у людей из его команды, которые будут заниматься российским направлением.

- На днях Минобороны Франции сообщило, что подготовило 2300 украинских военнослужащих из состава 155-й бригады ВСУ «Анна Киевская». С военной точки зрения, что представляет собой большую угрозу − удары нескольких западных высокоточных ракет или лишняя тысяча подготовленных в Европе пехотинцев?

- Это западные страны должны посылать свои контингенты тренироваться на Украину. Несмотря на потери среди опытного состава, ВСУ остаются сильной армией, потому что боевой опыт заменяет годы тренировок. Это не Северная Корея оказывает нам услугу, посылая, как говорят, солдат в Курскую область, а мы оказываем услугу КНДР, позволяя ее военным хотя бы со стороны посмотреть на ведение современных боевых действий.

Новые части, которые приходят из Европы, ценны тем, что они слажены, профессиональны, не разбегаются. Это тот ресурс, которым можно заткнуть дыру на фронте. Но точка невозврата для украинской армии пройдена, и новыми пехотными частями ничего изменить не удастся.

Что касается ракет, то ситуация такая же. Момент, который позволил бы с их помощью изменить ситуацию на каком-то участке фронта, нарушив логистику, чтобы остановить наступление, например, на Покровск, давно упущен. Мы научились рассредоточивать свои вооруженные силы, разрушение одного узла не приводит к большим проблемам. И учитывая количество этих ракет, их не хватит, чтобы нарушить коммуникации на всем восточном направлении.

Единственная версия использования этих ракет — это устрашение мирного населения. В багаже у Украины есть много безумных операций, поэтому исключить террористическую мотивацию для атак этими ракетами нельзя.

На фронте же ситуация сильно изменилась даже за последние полгода. Ранее российская армия придерживалась тактики создания узлов напряжения, как правило, это были бои за крупный населенный пункт, типа Артемовска или Часов Яра. Даже деревушки могли стать такой точкой, куда стороны постоянно подбрасывали подкрепления. Так реализовывалась тактика перемалывания, и каждая сторона надеялась, что она перемелет больше, чем потеряет.

Сегодня ход боевых действий изменился принципиально. Мы имеем возможность наступать на разных направлениях. И мы очень гибки. Упершись в стенку, пробуем фланги, перебрасываем войска на соседний участок фронта. И фронт ВСУ начинает рваться. Если бы у российской армии была возможность ввести на любом направлении 100 тысяч свежих бойцов, то фронт был бы прорван в глубину.

Этого не происходит, хотя такой резерв у российской армии есть. И динамика фронта, несмотря на приближающиеся переговоры не меняется. Хотя некоторые говорили, что Россия попытается захватить как можно больше, потому что придет Трамп и объявит заморозку. И территории, которые останутся под нашим контролем, и будут зафиксированы в новом договоре.

Но российская армия продолжает действовать на той скорости, на которой действовала всю осень. Это уверенная победная поступь. В связи с этим ясно, что у нас довольно прагматичное отношение к переговорам, которые, вероятно, последуют уже в ближайшее время. И у нас стойкие представления о том, что те территории, которые не просто сегодня находятся под нашим контролем, а которые были объявлены нашими по Конституции Российской Федерации, останутся нашими вне зависимости от того, установили мы над ними контроль или нет.

Печать