Как должен работать политический юрист на кампании? Несекретное мастерство

Директор Центра прикладных исследований и программ (ПРИСП), член Правления РАПК Сергей Румянцев в подкасте «Цех» с Антоном Вертунцовым – о неисповедимых путях политической профессии.

- Я знаю, что ты учился на юрфаке МГУ, но на третьем курсе бросил и увлекся театром. Почему все-таки вернулся в политическую профессию, в юриспруденцию?

- Бросил, а потом нашел в себе силы, восстановился и продолжил учебу. У меня очень забавно годы обучения идут: 1994-2004, то есть 10 лет. Действительно, на третьем курсе шальная студенческая жизнь привела меня к тому, что я подумал, что юризм – это здорово, но скучно. Куда намного более интересно для меня заниматься театром. Это был период, когда я с друзьями, с девчонками, а иногда и один каждый день ходил в театр. Я в Москве сходил во все театры совершенно, и понял, что я артист. И подумал, что меня ждет большая сцена. И как бы где я и где юрфак? Меня ждут большие театральные подмостки. Я даже поступал в театральное училище, сдал экзамен по актерскому мастерству. Но меня завалили на литературе, на сочинении. Хотя, мне кажется, написал я его хорошо.

Потом я ушел в армию, а когда вернулся, восстановился на юрфаке. У меня была кафедра конституционного муниципального права. То есть я совершенно осознанно ушел в политику. Тем более, что я с детства этой историей увлекаюсь.

- Можешь рассказать подробнее?

- Мне политика нравилась с самого начала, с детства. Еще в детском саду голубой мечтой Сережи Румянцева было сыграть Ленина в спектакле, причем сцену, где он с Надеждой Константиновной Крупской в Горках сидит и пишет что-то, какие-то письма кому-то. Учась в школе в 5-6 классе, мы с другом, (я жил на седьмом этаже, он на девятом), придумали поделить Африку на две части. Его часть была сверху, моя снизу. Моя называлась Аюгана. У меня для этой страны Аюганы была написана конституция. Я просто брал конституцию РСФСР и переписывал ее, только с той точки зрения, что это была не коммунистическая страна. Я какой-то даже свой строй придумал. Там были роботы, которые исполняли прихоти людей, и это все была очень справедливая история. Так вот, была конституция, и была даже история. В тетрадке из 48 листов все по датам было расписано: битва там-то при таком-то городе и прочее.

- То есть, это не только как будущее ее, но и прошлое тоже было отражено?

- Конечно. Это была прям полноценная страна, со своей историей, Конституцией. И мы, когда с моим другом Димой встречались, то это была встреча на высшем уровне. Мы садились с ним за круглым столом и обсуждали - как бы нам не начать войну между северной и южной частью этого континента. Так что это все идет оттуда.

- Скажи, пожалуйста, а была ли когда-то идея издать книгу о северной и южной Африке?

- Тогда?

- Может быть, сейчас. Ты так живо об этом рассказываешь, ощущение, что все эти воспоминания хорошо где-то сохранились.

- Я никогда об этом не думал, но хорошая идея. Из этого может получиться хороший фэнтези: начинается с карты, а она у меня была, были города и все прям по-настоящему. Я говорю, я прям тогда этой Аюганой жил.

- Какой момент ты считаешь началом своего пути именно в политической профессии?

- Это был момент в 2001 году, когда меня первый раз пригласили на конкретную, совершенно настоящую избирательную кампанию. Я уже к этому моменту восстановился на юрфаке. А тут выборы в Московскую областную думу, в Балашихе округ, на котором избирался Игорь Юрьевич Брынцалов. Меня туда позвали. Я окрыленный – от того, что меня заметили. Я - великий юрист, который может сопровождать выборы!

Приехал туда, но при этом я ничего не понимал вообще. На самом деле там уже работала группа профессиональных юристов, с которыми я до сих пор дружу. Ну и, собственно, с этого началось. Я помню первые дни, когда меня привезли туда, посадили за стол. Прибежала какая-то тетушка с охапкой плакатов и сказала, что срочно нужно завизировать АПМ. Я вообще понятия не имел про АПМ. Для меня это скорее было созвучно с АКМ - автоматом Калашникова. А она передо мной стоит, сказала: «Давайте, мы спешим». А я вообще не понимал, что мне делать. У меня лежит плакат, ручка, и что нужно делать с этим, я не понимал. Мне там намекают, что нужно поставить подпись. Я подпись поставил. А после этого приехали старшие юристы и чуть меня не убили. Потому что понятно, что я завизировал какой-то полный трэш. Ну вот, собственно, с этого и понеслось. И после этого без остановки.

- Расскажи о своих сильных сторонах. За 25 лет опыта я понимаю, что накопилось достаточно разных ситуаций. И сильных кейсов, и факапов, и всего остального. Какой сейчас он – политический юрист, политтехнолог, специалист по джиару Сергей Румянцев?

- Не секрет, что вот уже год, как я ушел с выборов и работаю в госкорпорации Росатом, занимаюсь там уже неполитической юриспруденцией. Тем не менее, я остался в Ассоциации политконсультантов. Я в любом случае продолжаю себя ассоциировать с цехом, с коллегами со всеми общаюсь, во всевозможных мероприятиях принимаю участие. На мой взгляд, это важное замечание, которое нужно было сказать.

Политический юрист Сергей Румянцев – это тот человек, который в самую последнюю очередь запретит что-либо делать на избирательной кампании. Это не значит, что я разрешаю все, я просто всегда старался брать паузу. Если все запрещать, то, собственно, зачем нужен юрист на кампании? Всегда всем привожу пример, рассказывали коллеги из штаба. Это еще в нулевых было, когда не было никаких средств связи кроме бумажной почты и стационарного телефона. У нас должен выпускаться агитационно-печатный материал, макет висел просто на стене. Все заверили, завизировали, и осталось дело за юристом. Юрист подошел, очечки одел, прочитал страничку, другую, третью, четвертую и карандашом все их перечеркнул. И ушел. После чего ему сказали: «Уезжай, мальчик, обратно домой».

Поэтому один из самых главных принципов: юрист на избирательной кампании должен помогать технологам находить пути для того, чтобы верно применить закон, посмотреть на него под тем или иным углом, чтобы у тебя, как у юриста, в случае, если подадут в суд на отмену регистрации кандидата, например, за какое-то нарушение, чтобы у тебя, как у специалиста был легальный аргумент на то, что все было законно. Настоящий политический, то есть электоральный юрист, как пилот самолета. Если ты куда-то летишь как пассажир, то происходит следующее: ты сел в самолет, откинулся на спинку кресла, самолет взлетел, летел в течение четырех часов, ты пил кофе в это время, смотрел кино. Пару раз самолет тряхануло, после этого самолет сел, ты вышел, и пошел домой. Как замечательно, совершенно спокойно прошел полет! И ты даже не знаешь, что пока самолет летел, было несколько экстренных ситуаций, а одна вообще критическая, когда жизнь экипажа и самолета висела на волоске от смерти. Но ты об этом ничего не знал. Так и политический юрист. На самом деле его работу, может быть, и не видно. Но это не значит, что в это время не происходило каких-то критических ситуаций.

- Я уверен, что в твоем опыте есть очень сильные кейсы. Можешь поделиться какими-то примерами?

- Сложность ответа на этот вопрос заключается в том, что зачастую это конфиденциальная информация. Не то что я боюсь разгласить что-то перед своими коллегами. Коллеги как раз про все эти кейсы знают. Но дело же касается конкретных кандидатов. Мы же что делаем? Мы ведь вытаскиваем кандидата из неудобного положения.

- Тогда, может быть, про какие-то интересные случаи, из ряда вон выходящие?

- Их очень много на кампаниях, любой технолог подтвердит, про это уважаемые коллеги Юлия Мелешкина и Марго Вольхина написали книгу. Там и моя история есть. Она и впрямь запомнилась навсегда. И я ее всегда транслирую. Это когда одна из моих коллег Оля Мержанова отработала кампанию в республике Бурятия. В качестве юриста она сопровождала избирательную кампанию в городе Улан-Удэ. И все шло хорошо до дня голосования. В ночь перед днем голосования случилось то, что случилось. Умер главный оппонент кандидата, который, как предполагалось, потом будет избран мэром. Это произошло именно у него по округу. Причем, там очень загадочная история. Он накануне всем сказал, что завтра мы идем за победой, мы, мол, однозначно победим. После этого он написал какую-то там смс-ку в ночи, типа - спасайте, я погибаю, и ночью нашли его в ванной с перерезанной веной. Прям детективная история, но дело не в этом. А дело, как мы сейчас говорим - про кейс именно юридический.

А юридически случилось что? Что к моменту открытия избирательных участков был по факту мертвый человек. Его смерть была зафиксирована в справке участковым, написанной практически на коленке. Не было свидетельства о смерти, поскольку это воскресенье. И избирательная комиссия до последнего не принимала решения об аннулировании его регистрации. Вопрос был в том, что с момента открытия участков с 8 утра до обеда, чуть ли не до 13 или до 14 часов, в бюллетене был человек, весьма популярный в городе, крайне популярный в этом округе, люди шли и за него голосовали. И только в обед, когда поступили все необходимые документы в избирком, было принято решение об аннулирование его регистрации, и, соответственно, начали его вычеркивать.

На выходе при подсчете голосов получилось, что их часть была отдана за человека, который на тот момент был мертв.

- Как эти голоса юридически распределяются?

- Дело опять даже не в этом. А в том, что все эти бюллетени признали недействительными. И, разумеется, этим воспользовалась оппозиция. Там противников было по каждому округу довольно много, было подано несколько заявлений в суд об отмене регистрации по данному округу, и меня прислали туда на усиление. Просто в таких ситуациях, когда речь идет об отмене итогов выборов, юристам проще работать в паре.

И я приехал, соответственно, мы готовимся к суду, понимаем, что суд непростой, что на самом деле, как бы, чаша весов у Фемиды здесь может склониться в любую из сторон. Идем в суд. И по пути туда Оля мне говорит: «Надо сначала заехать побурханить». Я говорю - не поеду бурханить, я женат. Она: «Ты не понял, это обряд». Что он из себя представляет? Нужно было обратиться к духам бурятским, степным или горным, я уж не помню. Когда ты берешь какой-либо алкогольный напиток или просто напиток, распыляешь его и загадываешь то, что тебе нужно, и обращаешься к духам. Желательно напоить духа водкой или чем-то еще. Мы поили молоком. Я, понятно, что с большим скепсисом к этому отнесся. Но раз Ольга говорит…, я ей поверил. И вот приехали мы в суд. Зашли в туалет с пакетом молока. Побурханили. И пошли на процесс. И процесс мы выиграли. И с тех пор у нас с ней несколько было судов, но прежде, чем идти на процесс, мы обязательно покупали молоко и шли бурханить.

- Это в рамках Республики Бурятия или в принципе работает?

- Я больше не бурханил, скажу честно.

- Бурятия уникальный регион. Какие еще есть регионы, в которых ты бывал, работал, и они также оставляли след в памяти?

- В моем понимании не существует региона, оторванного от людей. То есть, что такое город? Ты же ведь возвращаешься и хочешь вернуться не столько в город, не столько в какое-то место. Хотя, наверное, есть исключения, как та же Бурятия, Алтай. Но все равно, город - это люди. По той же Бурятии я с радостью вспоминаю именно тех людей, которые нас там как друзей тепло принимали, хотя мы ранее и не были знакомы. Поэтому это, может быть, очень пафосно звучит, но я клянусь, что я говорю искренне о привязанности к каждому регионе - в этом месте я был, какое-то время прожил с этими людьми, побывал в нелегких условиях избирательной кампании, или какого-то другого проекта. Поэтому вот такая история.

- А есть представление об идеальном кандидате?

- Представления есть, только таких не существует. Как нет идеального технолога, и нет, наверное, идеального человека, так и нет идеального кандидата. Идеальный кандидат – это тот кандидат, который тебя во всем слушается. Но, как показывает практика, у кандидата же тоже очень много соблазнов. По поводу, кстати, мужчин и женщин. У каждого кандидата еще есть жена. И эта жена очень часто старается дать парочку очень умных советов. Они действительно бывают умные. Зачастую просто они не имеют никакого отношения к тому, что нужно от кандидата. А она же болеет за него душой, да и не только она. Есть много советчиков, которые знают, «как правильно».

- Что, кстати, делать с этим со всем окружением?

- Игнорировать и заставлять кандидата их не слушать. Задача технолога, юриста, вообще команды технологов, сделать так, чтобы тебя кандидат воспринимал не как нанятого им работника... Если выстраиваются отношения, где кандидат – это работодатель, а штаб – это наемный работник, это путь в никуда. Потому что он начинает диктовать условия, зачем, мол, мы ему нужны. А он должен воспринимать тебя как эскулапа, как врача, который дает правильный совет. Это непросто. Для этого нужно самоутвердиться перед кандидатом. Не у всех хватает соответствующего норова, чтобы себя показать именно так. Это ты знаешь как, а не кандидат специалист в том, в чем он не специалист. Поэтому с этим бороться только так, жестко и непримиримо, жестко и непримиримо. В противном случае ты всегда будешь идти на поводу у огромного количества людей, которые «точно знают как».

Нужно с самого начала обозначить одну простую вещь. Нужно сказать, - ребят, давайте определим сразу, здесь и сейчас, человека, который будет за все нести ответственность. Он будет один, их не может быть два, точно их не может быть пять. Давайте слушать кучу советов, пускай будет их сто советов. Но должен быть кто-то, кто в итоге будет принимать конечное решение. И в идеале это должен быть главный технолог, потому что именно он несет ответственность за избирательную компанию. Я сейчас описываю некую идеальную модель, понятно, что жизнь вносит кучу корректив, все равно в той же технологической группе могут быть какие-то свои группы влияния и прочее. Но в идеале для того, чтобы проект сложился, должно быть именно так. И это, кстати, касается далеко не только выборов, но и других социальных проектов. Назовем это модным словом «социальных проектов».

- Кстати, о модном слове. Как ты относишься к этому процессу – появлению конкурса социальных архитекторов, появлению самих социальный архитекторов как явления?

- Кстати, интересный факт, я думал, что термин «социальный архитектор», который вкладывают организаторы конкурса, это какой-то новый термин, а тут копался в ютубе и забил «социальный архитектор», и мне выкатился ролик семилетней давности с человеком, который, говорит: «Сегодня у нас в гостях такой-то Иванов Иван Иванович, который представляется как социальный архитектор». И действительно, входит некий человек, бизнес-тренер, который говорит: «Я социальный архитектор. Есть социальное пространство, и я работаю как социальный архитектор». То есть этот термин не новый. А уж технологии эти социальные тем более не новы. Как только рынок начал чуть-чуть сжиматься, все равно мы начали все заниматься, по сути дела, теми самыми социальными проектами, о котором говорится в конкурсе. В целом как способу дать технологам возможность расширить свои компетенции, не зацикливаться только на том, где они являются специалистами, которые организуют и обеспечивают исключительно избирательные компании, в тот период времени и в тот период развития страны, в котором находимся мы сейчас, это благое дело. Если все пойдет так, как предписано, это хороший шанс для той категории технологов, кто вдруг по тем или иным причинам понимает, что он сидит без дела. Сейчас кампаний не так много, как было раньше. Это способ для людей найти себя в этом направлении. Хотя сам термин «социальный архитектор» мне не нравится, и я абсолютно не верю в то, что социальные архитекторы заменят политтехнологов. Ну, просто можно как угодно нас называть. Все равно политтехнологи и политтехнологии никуда не денутся.

- Расскажи подробнее о книге. Почему такое название?

- Я здесь писал часть, которая была связана с политическим юризмом. А в целом главный соавтор этой книги - Сергей Егорович Гречишников, многими в цеху уважаемый человек, один из самых начитанных идеологов избирательных кампаний, с которыми я когда-либо сталкивался, ну и в принципе приятный человек, (это я такой респект Егорычу). Это книга про историю становления избирательных технологий, подробно описано то, как в целом развивалась история выборов, начиная с Древней Греции, заканчивая современным развитием. Дальше описываются сами технологии, то есть прикладная составляющая, ну и моя скромная часть, которая касалась работы юристов на избирательной кампании.

- Как в этом случае семья?

- Это всегда проблема. Одна из главных причин, почему я сейчас здесь и постоянно нахожусь в своем родном городе, это прежде всего семья. Я сделал выбор в сторону семьи. У меня растет маленькая, но уже очень активная дочка. У меня супруга, которую я люблю, к которой отношусь помимо всего прочего с большим уважением. И я вот на этих чашах весов все взвесив понял, что это важнее. Этот выбор сложно сделать в 20 лет. Тебе хочется поездить, поураганить, покуролесить. Я уже многое видел. География-то большая, поэтому я с легкостью эту историю отпустил.

- В чем уникальность политтехнолога?

- Можно с очень многими профессиями сравнивать, но это такие бременские музыканты, которые ездят по стране, по темным лесам и играют свою музыку для лесных жителей. Это стрессоустойчивые, кто бы что ни говорил, хорошем смысле слова авантюрные ребята. То есть люди, которые умеют и знают, как рисковать, и знают, как не рисковать. А самое главное, что это люди, которые привыкли за короткий отведенный период времени делать из ничего что-то такое, чего не было вообще. А тут вдруг через 2-3 месяца появилось что-то, что привлекает внимание, что, главное, потом оставляет след и так далее.

- Сергей, если обобщить весь опыт, и тебя как личность, как специалиста, и попытаться уложить это в пять слов, то какие это пять слов?

- Сложный вопрос. Я боюсь, что сколько бы над этой фразой не думать, все равно она окажется в той или иной степени не до конца раскрытой. И образ может получиться такой, который отпугивает на самом деле. Ну, просто надеюсь на то, что люди все-таки меня знают, но я думаю, что они увидят похожий образ. Это неугомонный весельчак, знающий свое дело.

- Скажи, пожалуйста, остается ли время за пределами работы? Что ты делаешь в это время?

- За пределами работы времени сейчас побольше стало. Но даже когда работал на самой-самой тяжелой кампании, всегда себе оставлял время помимо работы. Я очень четко эту историю разделял. Я пишу музыку. Знаете, у каждого свой выплеск адреналина, мой выплеск - это с гитарой на сцене перед друзьями и какими-то людьми, которые знают меня.

- Что это за музыка?

- Я пишу музыку лет с 12. Понятно, что это были какие-то наброски. Я фанат русского рока, и в какой-то момент я для себя придумал, что почему бы мне не начать писать самому. Я пишу музыку, у меня есть своя группа, она для души. Называется «Сказки дедушки Камадзи», часть друзей и коллег знают.

- А есть ли где-то публично?

- Я ленив. Меня все в этом упрекают, и я себе поставил цель в этом году обязательно записаться. Есть парочка записей на Ютубе с концертов. В этом году я себе пообещал, что обязательно мы с согруппниками соберемся и обязательно запишем. Кстати говоря, в конце марта будет концерт, приглашу обязательно.

- Супер, готов прийти, желаю развития в этом направлении.

- Спасибо.

- И обязательно выпустить альбом.

- Обязательно, 100%. Ну и плюс дочка, 7 лет Соне, это абсолютная любовь, чадо. И я не знаю, тут я точно сейчас в формулировках могу запутаться, потому что они идут от сердца, а точно не от разума. С ней люблю проводить время, она любит проводить время с папой, с мамой. И я стараюсь все-таки для нее время свое освобождать.

- Есть моменты в жизни, о которых ты жалеешь?

- Конечно, их очень много. Я абсолютно не безгрешен, не идеален, но это те черные демоны, которых я точно не готов выпускать в паблик.

- Как ты с ними обходишься?

- Я с ними борюсь, стараюсь побеждать, какие-то из них еще есть. Но потихонечку борьба с ними ведется. Но с ними тоже весело.

- Есть черты в человеке, которые мы наследуем, получаем от своих предков, либо видим в них, либо получаем с воспитанием. Можешь ли ты назвать какие-то черты, которые перешли тебе и от кого?

- Чувство юмора, наверное, по обоим линиям родителей. Всегда в семье считалось хорошим тоном грамотно пошутить. Дедушка очень любил пошутить. У меня мама преподавала в университете русский язык как иностранный для стажеров иностранных. Она филолог, и бабушка у меня филолог, как я всегда говорю, что я внук филолога, сын филолога. Еще и муж филолога - у меня жена окончила филфак МГУ. И теоретически я отец филолога, ведь кто знает, куда пойдет Соня. Так вот, по этой линии я интуитивно всегда был грамотный, где ставить запятые - для меня в школе настолько было понятно. Единственный раз по русскому был кол, потому что не сложились отношения с конкретной учительницей. А так у меня всегда по русскому была пятерка. Меня прямо до боли во всех органах напрягает, когда встречаю неправильное написание мягкого знака в «тся-ться», или встречаю отсутствие либо наличие лишних запятых, меня прямо всего вот как-то наизнанку выворачивает. Уж не знаю, хорошая эта черта, она дико мешает иногда, но вот она такая есть.

У меня же был выдающийся дед по маминой линии, кадровый офицер КГБ. Он был одним из резидентов в Японии, входил в десятку лучших специалистов по японскому языку в СССР. И главное, что он не просто умел говорить, а хорошо знал язык японский. В японском языке же еще очень важна каллиграфия, она там очень непростая, он писал очень мелко и очень красиво. А второй дедушка по линии папы был физиком. И у него было хобби - он чинил часы, любые, не было таких часов на планете, которые нельзя было бы отдать моему дедушке, и чтобы он их не смог починить.

- Скажи, пожалуйста, чем ты больше всего гордишься в своей жизни?

- Тем, что несмотря ни на что у меня растет потрясающая дочка, которую я люблю, и которая любит меня.

- И еще я весь эфир хотел задать тебе вопрос про твой браслет.

- А это продолжение разговора про дочку. Серебряный браслет, на котором написано «Это только начало». Это строка из моей песни, которую ты услышишь, когда придешь ко мне на концерт. Браслет с этими камнями подарила жена. А еще один розовый браслет, на который тоже все обращают внимание, потому что он не очень вяжется с моим иногда чрезмерно брутальным видом – подарок дочери. Я как-то укладывал спать Соню и сказал ей, что на работе иногда становится мне грустно, порой кто-нибудь меня взбесит и становится от этого тяжело. Я, мол, тогда вспоминаю о тебе, и мне становится легко. Она тут же подскочила, залезла в какой-то ящик, принесла мне этот браслет, говорит: «На, папа, носи, и будешь обо мне вспоминать». Поэтому теперь я его не могу снять, как ты понимаешь. Это браслет, подаренный Соней.

- Давай проведем блиц-интервью. Пешком или на машине?

- На машине.

- Книга или фильм?

- Фильм.

- Красное или белое?

- Красное.

- Бей или беги?

- Подумай.

- Кандидат мужчина или кандидат женщина?

- По ситуации.

- Любимый регион для работы?

- Российская Федерация.

- Любимый регион для жизни.

- Москва.

- Один кандидат в Госдуму или 50 муниципалов.

- И то, и то можно взять?

- Думаю, что да. Семья или работа?

- Семья.

- Если завтра надо будет написать обращение президента к жителям России, о чем оно будет?

- О людях.


Печать